К открытию 103-го сезона театра Толстого вернут первоначальный облик, задуманный советскими архитекторами

Театр Толстого не даёт спектаклей без малого три месяца из-за капитального ремонта здания. Но это только на первый взгляд: ведь горожане стали свидетелями самого настоящего представления в духе «театра абсурда», когда строители обнажили стены второго этажа, многие, те, у кого на слуху прежде было только слово «граффити», впервые встретились с термином «сграффито». Но обо всём по порядку.

Рождение визитной карточки

Своим большим и узнаваемым зданием тогда ещё областной театр драмы обзавёлся только в 1968 году. До этого он долгое время ютился в бывшем здании курзала Липецкого курорта на площади Карла Маркса. Тот был слабо приспособлен под театральные цели: ни тебе рампы (осветительного устройства), ни арьерсцены (задней части сцены для декораций), ни трюма для сценических механизмов.

Масштабную стройку развернули не где-нибудь, а на Красной площади. Здание тут же стало одной из визитных карточек города и является ею до сих пор, а площадь переименовали — в Театральную. Корреспондент газеты «Ленинец» Чернышов пишет в № 134 от 7 ноября 1968 года: «Первое, что поражает, — это размеры здания, изящность внутренней отделки, стенная роспись, где воедино слились простота, лаконизм, современность». Это был первый культурный проект архитектора Марка Бубнова, позднее он получит Госпремию и звание «Заслуженный архитектор РСФСР».

Забытый художник забытого искусства

Марк Бубнов — не единственный творец, которому липчане обязаны жемчужиной городской архитектуры. Над внутренней отделкой театра, ставшей его изюминкой, трудилась бригада Московского художественного фонда под руководством Константина Эдельштейна. Художник-монументалист вместе с коллегами отобразил в фойе второго этажа историю развития театра от драматургии «плаща и шпаги» Карло Гольдони до «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского. В технике «сграффито». Что в буквальном переводе с итальянского означает «процарапывание».

Этот метод использовали в эпоху Возрождения, а в СССР он получил новый виток популярности в 1960-е, когда в архитектуре царил модернизм. Со временем сграффито у нас позабыли-позабросили на долгие годы.

В газете «Ленинское знамя» от 3 ноября 1968 года сохранилось фото с Эдельштейном в липецком театре. Найти приличного качества портрет в Сети не вышло. Имя Константина Эдельштейна не знает даже вездесущая «Википедия». Он был художником знаковым и знаменитым, но в кругу художников. Для широких масс его имя незаслуженно забыто, хотя его картины хранятся в Третьяковке и Пушкинском музее. Для современных же художников Эдельштейн — безусловный корифей монументального искусства.

«Сграффитчики» XXI века

Об Эдельштейне и его работах мы поговорили с художником и преподавателем МГХПУ имени Строганова Денисом Губаревым. Он с детства жил в Липецке и получил первое художественное образование в нашем педагогическом институте. Продолжил обучение в столичной Строгановке уже по более узкой специальности «монументально-декоративная живопись». Главными столпами этого искусства, тесно связанного с архитектурой и окружающей средой, липчанин называет Владимира Фаворского и Бориса Чернышёва. Они вместе начинали работать со сграффито и привлекали своих учеников, среди которых был и безусловный мастер Константин Эдельштейн.

Эдельштейн оформлял ряд павильонов на ВДНХ, ресторан «Прага», Центральный стадион имени Ленина в Москве и Дворец пионеров в Калинине (ныне Тверь). Липецкое театральное сграффито мастера казалось утерянным.

Провокация на движение

Денис Губарев его прекрасно помнил и надеялся, что где-то там — под слоями отделки — панно сохранилось и его можно будет высвободить и восстановить.

— Эдельштейн великолепно решил пространственную задачу, — рассказывает художник, — панно смотрится и с улицы, работая как фасадное произведение искусства, и в интерьере. Композиция сграффито построена таким образом, что провоцирует зрителя на движение. Заинтересовываешься панно с улицы, движешься по лестнице. У самого произведения тоже нельзя остановиться: ты видишь один сюжет, второй, третий. Один в другой перетекает и ведёт за собой дальше и дальше.

Липецкое театральное панно — это двухслойное сграффито с фресковой подпиской.

— Непосредственно сграффито выполнено двумя слоями: оранжевым и светлым. И по обоим слоям фреской нанесён чёрный цвет, — поясняет Денис Губарев. — Местами она инкрустирована. Там, где нужно было сделать чёрный плотнее. Инкрустация фрески — это вообще очень необычно. Я раньше о такой экспериментальной технике читал только в книгах.

Обратный эффект

Главная беда липецкого сграффито в том, что его обновлением занимались не вполне компетентные лица. Из-за этого во многом утеряна вся суть техники с разнообразностью фактур.

— Всё густо закрашено краской. Надо отметить, что это беда не только липецкого сграффито. Это в принципе по стране повсеместно, — сетует Губарев.

К примеру, он припомнил сграффито, выполненное по эскизам Фаворского на жилом доме Наркомлеса и Большом театре в Москве. Изначальные цвета панно — тёмно-красный и серый. Последний перекрасили в зелёный. Но разве требует произведение искусства одного художника таких «улучшений» другим?

— Константин Витальевич хотел в Липецке добиться следующего эффекта: людской поток, поднимающийся по театральной лестнице на улице, не останавливается, а продолжает виражировать уже внутри театра, — комментирует Денис Губарев. — Ремонт конца 1990-х, когда окна закрыли шторами, а затем скрыли и сграффито, полностью убил эту идею. Наоборот, появилось стремление каждого остановить, усадить за лавки пить чай, занавесившись ото всех.

Забытые на 25 лет

В апреле в театр зашли строители, которые занялись полномасштабным ремонтом. В начале июня они добрались до фойе второго этажа. Убрали обшивку, и на волю вырвались герои панно Эдельштейна, забытые на 25 лет.

— Я прекрасно помню это сграффито, — делится заместитель директора и актёр театра Максим Заврин. — Я пришёл в театр, когда мне было 18, и застал второй этаж с этим панно. Думаю, мы не обращали на него особенного внимания, воспринимали как должное.

На стыке столетий театр логично подошёл ко времени перемен. Руководство решило, что облик зрительской части театра должен быть иным, чтобы быть в гармонии с новой эпохой. Обновлённое здание действительно выглядело в духе начала 2000-х: новаторски, стильно. Теперешний ремонт преследует похожую цель, но его проводят бережнее к истории театра.

— Когда панно на стене второго этажа увидели дизайнеры, они буквально «запищали» от восторга, — вспоминает заместитель директора, пресс-секретарь Липецкого государственного академического театра драмы имени Толстого Елена Борисова. — Инициировали корректировку проекта, чтобы суметь вписать в новую концепцию старое сграффито.

Сейчас уже в голове не укладывается: как же так вышло, что панно «замуровали»? Настоящее произведение искусства видного мастера, энциклопедичный образец советского сграффито хладнокровно и отнюдь не бережно скрыли от глаз. Театр в это время жил, двигался, но по-другому. Ведь то самое движение, задуманное архитекторами и художниками-монументалистами, из театра ушло. С 2000-х липецкий зритель попадал в «тёмную глухую коробку» с «хлебом и зрелищами»: ешь и смотри — не отвлекайся.

С другой стороны, спустя почти четверть века нам легко вот так давать жёсткие оценки тому решению по изменению интерьера, которое принял художественный руководитель театра Владимир Пахомов.

Решение Пахомова

Владимир Михайлович приехал в Липецк в 1977 году. По воспоминаниям его вдовы народной артистки России Ольги Пахомовой (Овчинниковой), в его первый рабочий день на сцене шёл спектакль. Декорации выставлены, актёры загримированы, а зал пуст… Директор тогда сказал Пахомову: «Пусть работают». Владимир Михайлович хотел тут же уехать, но остался. На 30 лет. Он сумел изменить театр, да и липчан. Помог зародиться в Липецке театральной культуре. Настоящей. Не для галочки.

Конечно, не все его решения всем нравились. Но сколького Пахомов сумел добиться благодаря им? Не для себя, а для театра, для артистов, для зрителя, для города. В 1981 году театру присвоили имя Льва Толстого. Это единственный в России театр, который носит имя великого писателя. В 1994-м театр получил статус государственного академического.

Почётный архитектор России Сергей Сошников в своём интервью обозревателю нашей газеты Виктору Унрау (см. № 22 от 7 июня 2021 года) вспоминал: «Пахомова смущало, что люди, выходя в антракте в фойе, смотрят через огромные витражи на город и забывают, что было в первом отделении спектакля, а когда возвращаются в зал, якобы выпадают из процесса. Пахомов даже хотел наглухо заложить кирпичом эти огромные окна. Все архитекторы возражали категорически, и Бубнов тоже был против. Тогда режиссёр закрыл окна плотными светонепроницаемыми шторами».

Почему Пахомов решил убрать сграффито, неизвестно, но, видимо, и оно, по мнению режиссёра, отвлекало зрителя. Поэтому вот так один художник обидел другого художника, перетянув зрительское одеяло на себя. Но повторюсь: этично ли обижаться сегодня на Владимира Пахомова, который в непростых условиях своими подчас предельно жёсткими решениями вывел липецкий театр на высокий уровень?

Как на поле боя

В театре я побывала 12 июля. Пока здесь как на поле боя — масштабный ремонт, особенно начальные его этапы, часто сравнивают с военными действиями. Полностью разобраны стеклянные витражи, части стен, всё в строительных лесах. Впечатление смертельной схватки у меня сложилось и от лицезрения сграффито. Нет практически ни одной фигуры на панно, которая бы не была «ранена». В роли пуль когда-то выступили свёрла и саморезы. Убитым лежит рыцарь, которого не спасли даже доспехи. У прекрасной барышни ранены шея и нога: она пала на колени, запрокинув голову, её удерживает возлюбленный. С левого торца стены в воинственной позе, готовый защищаться, замер японец в кимоно и гэта (деревянных сандалиях). Но его, подобно самурайскому мечу, рассекает с головы до пят электропровод. Рядом — полностью повреждённое место панно с электрощитовым шкафом. Такая вот была бойня не на жизнь, а на смерть. Но они — герои Эдельштейна — всё равно живы! И ведь будут жить!

Реконструкция/реставрация

После обнаружения сграффито управление культуры и туризма Липецкой области связалось с Денисом Губаревым, чтобы он дал экспертную оценку состоянию панно. Для художника-монументалиста это можно назвать воплощением в жизнь заветной мечты: он давно грезил о высвобождении на волю панно и его восстановлении.

— Я очень благодарен управлению культуры за то, что обратились ко мне, — рассказал Денис Губарев. — Для меня это важно и как для художника в области монументального искусства, и как для специалиста, увлечённого именно техникой сграффито, и как для липчанина, конечно же.

Эксперт отмечает, что состояние сграффито на удивление хорошее. Панно будут реконструировать: то есть восстановят повреждённые элементы, скроют места, не поддающиеся ремонту, эстетичными плинтусами.

— К сожалению, эскизов Эдельштейна не сохранилось, поэтому будем работать на месте с тем, что есть в театре, — отметил Денис Губарев. — Реставрация была бы непомерно дорогостоящей с учётом всех обстоятельств.

Восстанавливать сграффито будут ученики Губарева: начнут Анна Ивашкина и Валерия Трефилова, позже присоединится Игорь Проценко — всегдашний помощник Губарева — под неукоснительным руководством учителя.

Возвращение монументального искусства

Денис Губарев уверен, что советское монументальное искусство сегодня абсолютно неоправданно ушло на задворки и страдает от недооценённости. Это касается и техники сграффито, которую он уже около пяти лет успешно вводит, к примеру, в храмовую архитектуру.

— Мне сразу полюбилась техника сграффито за свою лаконичность, — делится художник. — Удивительно, когда при наличии такого малого спектра выразительных средств получаются такие мощные образы. К счастью, всё мощнее становится информационный фон в защиту сграффито: это красиво и может работать в любой архитектуре, как исторической, так и современной.

Липецк вскоре станет ярким тому примером — с восстановленным сграффито на 200 кв. м.

103-й театральный сезон театра Толстого начнётся с 39-го фестиваля «Липецкие театральные встречи». 26 сентября его открывают опера «Алеко» и 2-я симфония в исполнении Государственного академического Большого театра России.

Текст: Елена Мамцева

Фото: ОКУ «ГАЛО», автора и из архива театра Толстого