Герой России Анатолий Ищенко о том, кто и как сбивает вражеские самолёты и дроны.
Атаковать самолёт противника из переносного зенитно-ракетного комплекса (ПЗРК) — всё равно что выйти на медведя с рогатиной. Требуются мужество, стальные нервы и выдержка. У командира зенитного ракетного взвода старшего лейтенанта Анатолия Ищенко уже в начале спецоперации было восемь поражённых целей: пять боевых самолётов и три вертолёта. За это он представлен к званию Героя России. О нюансах охоты за воздушными целями Анатолий Ищенко рассказал «РГ».
— Чем занимаются подразделения, вооружённые ПЗРК?
— Наш взвод вооружён и стрелковым оружием. Работаем по штурмовой и армейской авиации, то есть по самолётам-штурмовикам и вертолётам. Прикрываем свои подразделения от атак с воздуха.
— Зачем использовать переносные комплексы, рисковать жизнями, если есть комплексы «ТОР», «Бук», С-300?
— У каждого комплекса есть свои слепые зоны, нижняя граница обнаружения. Вертолёт может лететь на высоте до 30 м, штурмовик — до 100. Они не всегда попадают на радары. А мы их сначала видим глазами, а затем сбиваем. Наш комплекс настроен так, что работает только по визуальной цели. Попала цель в прицел, зафиксирована — идёт пуск.
— Как вы выходите на воздушную охоту? Не наобум же под деревом сидите и ждёте?
— Круглосуточное боевое дежурство. Ведётся непрерывная разведка воздушного пространства в определённом секторе. Мы знаем, где зона действия противника, откуда может пролететь авиация, и это направление постоянно мониторим. Расчёт находится в боевой готовности, то есть сидит возле своих «труб». Когда наблюдатель подаёт команду, мы хватаем наши ПЗРК и готовим пуски.
— Американские истребители F-16 хоть раз видел?
— Это самолёты другого тактического звена, они близко к передовой не летают.
— А сбить хотел бы?
— Конечно! Это мечта нашего расчёта. Мой замкомвзвода с позывным «Адыга» очень ждёт их появления. Азарт охотника у него сразу появился.
— Боевые ребята подобрались?
— Да, «Адыга» награждён двумя орденами Мужества, старший прапорщик с позывным «Аист» тоже отважный. Я с ними много воздушных целей сбил.
— Много — это сколько?
— 12 боевых самолётов штурмовой авиации Су-25, четыре вертолёта Ми-8, ну и где-то за 30 беспилотников. Это дроны типа «Баба-яга» и различные разведывательные БПЛА.
— Беспилотники почти не оставляют тепловой след, а по нему наводится ПЗРК. Как вы их сбиваете?
— Армейская смекалка. Путём некоторых манипуляций я доработал свой ПЗРК «Игла». Поставил на него тепловизор. Теперь даже в темноте можем поражать цели. Уже два беспилотника ночью сбили.
— ВСУ, наверное, на вас охотятся постоянно?
— Да. Пытаются накрыть артиллерией перед использованием авиации. Но мы подготовили позиции, были хорошие укрытия в несколько накатов брёвен. Противник хотел загнать нас в ямы, чтобы мы не вылезали, поэтому крыли. Обычно после 7-го, 8-го прилёта в небе появлялась авиация. Когда слышали выходы, отсчитывали по часам время прилёта снаряда. Это, как правило, 15 секунд, затем уходили в укрытия. Вылез в паузе между выстрелами и следишь за небом. Проходит 15 секунд — назад, в укрытие.
— Так в запале боя можно случайно сбиться со счёта, попасть под прилёт снаряда.
— Когда мы начинали работать по авиации, могли этот момент упустить. Бывало такое, но все живы. Быстро работали. На всё про всё у нас уходило 10 секунд. Работали на свой страх и риск. Понимали, что наши боевые товарищи — а мы обеспечивали прикрытие десантно-штурмовых подразделений — могут попасть под удар, если мы не поможем.
— То есть с момента обнаружения до момента пуска по цели у вас не более 10 секунд?
— Да. И этого удаётся добиться за счёт слаженности, хорошего знания своего оружия, ну и боевой азарт подстёгивает.
— Получается, вы постоянно дежурите в полях? Всё время блиндажи, землянки, окопы?
— Да, большую часть времени я провёл в полях.
— Укрытие с наблюдательным пунктом за нашими позициями на передовой сооружаете?
— Нет. Когда мы охотились на авиацию, то находились между нашими подразделениями и противником. Тогда между нашими и позициями ВСУ было 1 300 м. Мы стояли посередине. Ну как стояли — сидели в секрете, скрытно наблюдали за небом.
— Подожди, если вы не меняли позицию, значит, противник знал, где вы находитесь?
— Через некоторое время узнал. После того как мы шесть воздушных целей сбили. Потому каждый раз, когда работала авиация, а она работала почти ежедневно, по нам открывали огонь.
— А почему вы не отходили, не готовили запасную позицию?
— Очень удачно было выбрано место. Небо видели полностью. Наблюдать одно удовольствие, ничего не мешало. Потому все три месяца мы не откатывались с неё, а, наоборот, закапывались. Всё время с лопатами, пока тихо в воздухе. Рыли, как кроты.
— От прямого попадания 155-миллиметрового снаряда ни один блиндаж не спасёт. Это понимали?
— Понимали. Потому хорошо маскировались. Прямой прилёт был только раз, да и то в дерево, под которым у нас было укрытие. Конечно, неприятное ощущение, когда рядом падает. Обеспечена как минимум контузия.
— А тебя контузило? Были ранения?
— У меня за всё время три контузии. Но как подтвердит любой участник СВО, контузия — это не ранение. Отлежался немного — и дальше по задачам работать.
— Тяжело ли всё время находиться под обстрелами? Морально не выгораешь?
— Не знаю, как другие, а я привык. Особенно когда находишься на позиции, которую сам выстроил. Там есть почти всё для жизни. Я её даже полюбил. Да и с боевыми товарищами сроднился.
— Лётчики ВСУ ведь тоже понимали приблизительный сектор, с которого по ним стреляют? Не пытались ли они открыть охоту на вас?
— Был один случай. Самолёт летел чётко на наш секрет. Мы поняли, что летит по наши души. Сработали на опережение. Он не успел нас атаковать. Лётчик увидел пуск, сделал разворот, отстрелил тепловые ловушки, попытался уйти, но ракета попала ему в хвост.
— А помнишь свой первый сбитый самолёт?
— Это было 10 мая 2022 года. Мы с напарником увидели пару Су-25. Он пустил ракету по ведомому, а я — по ведущему самолёту. Обе «сушки» были сбиты. С первого пуска.
— За какой бой тебя представили к званию Героя России?
— Это не один бой. Это три с половиной месяца нахождения на позиции, с которой мы успешно отработали по авиации противника.
— Когда узнал, что представлен к награде?
— Мы находились в отрыве от основных подразделений. Слухи какие-то доходили. Особенно когда я сбил уже пять воздушных целей. Но не верил особо, думал, так нас мотивируют. А потом меня вывели в тыловой район и уже там объявили, что президент России подписал указ о присвоении мне звания Героя.
— На что сложнее охотиться зенитчикам с ПЗРК — на самолёт или на вертолёт?
— Вертолёт намного тяжелее уничтожить, он идёт на максимально низких высотах и прячется за деревьями. Видно его, только когда он уже наносит удар.
— Насколько часто украинские военные сейчас используют боевую авиацию по сравнению с началом СВО?
— Крайний раз я совершал пуск из своего переносного зенитного ракетного комплекса по самолёту 7 октября 2023 года. С того момента авиация противника на нашем направлении уже редко используется. Иногда бывает, вертолёт залетает, но он, как правило, наносит удар ракетами, находясь от наших позиций на очень большом расстоянии. Эффект от такого пуска практически нулевой.
— Если сравнить 2022 год и сейчас, роль беспилотников сильно возросла?
— Многократно. В 2022 году я беспилотный летательный аппарат впервые увидел где-то в мае. Над нами пролетело крыло, и мы не понимали, что это такое, как оно работает и какие задачи выполняет. Сейчас беспилотники в небе 24 часа семь дней в неделю. Рои дронов летают, от FPV-дронов до тяжёлых беспилотников «Баба-яга». Появились и дроны с искусственным интеллектом.
— И как справляетесь с этой напастью?
— Сейчас по небольшим дронам работаем стрелковым оружием, есть гладкоствольные ружья, станции РЭБ. Новые вызовы требуют новых решений. Мы готовим подразделения, у которых есть FPV-дроны. Ведём ими охоту на беспилотники противника. Сейчас наши подразделения работают не с одним типом оружия. Всё в комплексе.
— То есть вы охотники на всё летящее?
— Да. Всё, что в воздухе, — всё наше.
— Если ты увидел беспилотник, значит, и он тебя увидел? Это гарантированная атака на вашу позицию?
— Необязательно. Смотря как подготовить позицию. Мы готовим их тщательно, маскировка — это наше всё. Днём из укрытий атакуем, ночью используем антитепловизионные спецнакидки. Если в ней не двигаться, не делать резких движений, то тепловой контур с дрона не виден.
— Когда ты попал в зону СВО?
— В апреле 2022-го. Поступил приказ, мы выдвинулись. До этого находился в Крыму. Там обеспечивали воздушную разведку.
— Первые впечатления, когда попал на СВО.
— Чувство гордости за страну, что мы защищаем мирных жителей. Ну и чувство страха, конечно. Не боится только мёртвый. Чувство страха можно преодолеть. Все боятся. В этом, я считаю, нет ничего постыдного.
Беседовал Александр Степанов
Фото: Сергей Куксин
Материал подготовлен в рамках совместного проекта газеты «Первый номер» и «Российской газеты»