Дорога жизни привела ленинградскую девочку в город Грязи.

Какие силы удержали четырёхлетнего ребёнка на этой земле в страшные годы войны — загадка для самой Татьяны Александровны Куновой, пережившей блокаду Ленинграда, 13 дней дороги в неизвестность, смерть матери и сестры, потерю брата.

Воздушная тревога

Родилась Татьяна Александровна в 1937 году. В семье было трое детей: брат — 7 лет, младшая сестра — 2 года, и она — Таточка, как её называли родители.

Мама работала учительницей, папа — инженером на военном заводе. В семье царили мир и благополучие. У детей даже была нянечка. Жили в хорошей квартире, в доме, расположенном в самом центре Ленинграда, по улице Рубинштейна, недалеко от Аничкова моста.

Ничего не предвещало беды, как вдруг началась война.

— Я запомнила страх, которым сразу наполнился город. Каждый день слышали объявления: «Воздушная тревога!». Мы сразу всей семьёй спускались в бомбоубежище, которое размещалось в нашем доме, — вспоминает Татьяна Александровна.

Немецкие «зажигалки»

Во время атаки с воздуха мальчишки вместе с военными поднимались на крыши зданий — убирать бомбы, снаряды. Чтобы справиться с немецкими «зажигалками», ребята обрели особую сноровку.

Учились быстро двигаться по скользкой крыше. Держали в руках длинные щипцы. Когда зажигательная бомба падала на крышу, она шипела и вспыхивала, разлетались вокруг термитные брызги. Надо было не растеряться и сбросить «зажигалку» вниз, на землю. Татьяна Александровна помнит, как постоянно на крыши бегал и её старший брат.

Книги вместо дров

— В сентябре враг полностью окружил наш город. Сразу перешли к карточкам, — продолжает Татьяна Александровна нелёгкий рассказ. — Зима 1941–1942 годов выдалась невыносимо холодной. Ни воды, ни отопления, все перемёрзло. Оставалось только освещение. На одного человека стали давать по 125 грамм хлеба. Хлеб, конечно, был не такой, как сейчас, с примесями. Кошек и собак всех поели.

Татьяна Александровна помнит, как папа принёс полтушки собаки, благодаря которой они и продержались в ту страшную зиму.

В квартире поставили железную печку, трубу вытянули в окно на улицу. Дров не было, поэтому жгли мебель и домашнюю библиотеку. Танечка жалела книги… Она рано научилась читать. Каждый раз, когда всей семьёй спускались во время бомбёжек в убежище, брала с собой книжечку, чтобы хоть как-то отвлечься от страха.

Дальше — неизвестность

В марте папа объявил: «Надо быстро собираться, вас эвакуируют».

На сборы дали два часа. Мама с детьми уехали. Отец остался в Ленинграде.

— Вывозили нас по Дороге жизни, по Ладожскому озеру, — говорит Кунова. — Ночь, когда нас везли, в памяти не сохранилась. Помню только товарный вагон. И печку, которой он отапливался. Печка была точно такая же, как у нас в доме.

В этом вагончике ехали 13 дней. В дороге мама умерла. На станции «Орехово-Зуево» дверь вагона открылась. Появились двое мужчин с носилками и забрали тело мамы. А детей повезли дальше, в Грязи. Спрашивать, что и как, было не у кого.

Чужая сторона

Трое малых детей оказались на вокзале в чужом городе. Двухлетняя сестричка ещё в дороге заболела дизентерией. Её сразу с поезда отправили в больницу. Но прожила она там недолго, как позже узнала Татьяна Александровна.

А её с братом разместили в комнатке на втором этаже вокзала. Выделили одну кровать на двоих. От холода и голода девочка практически не могла ходить сама. А что дальше? Дальше — жизнь в чужом доме.

Брата сразу забрали. Татьяна Александровна уже не помнит, сколько дней она провела в одиночестве. Однажды появилась женщина, которая спросила ребёнка: «Пойдёшь ко мне жить? Будешь называть меня мамой?»

Таня сразу согласилась, вот только идти уже не могла. Женщина несла четырёхлетнюю малышку на руках.

Новая мама

— Я тогда была в ужасном состоянии, — рассказывает Татьяна Александровна. — Одни глаза на лице, кожа была тёмного цвета, через месяц она буквально сползла.

Девочку принесли в маленький домик. В единственной комнатке стояли кровать, сундук, печка и тумбочка. Мачеха не знала ни одной буквы, работала в прислугах с семи лет. Но именно эта женщина спасла ленинградскую девочку. Стала для Танечки настоящей мамой.

А вот муж её оказался человеком чёрствым. Увидев чужого ребёнка в доме, первое, что спросил: «Почему не взяла мальчишку?» Мама ответила как есть, мол, мальчишек разобрали.

— Я не могла назвать его папой несколько месяцев. Но он заставил, — без лишних комментариев говорит об отчиме Татьяна Александровна.

Блокадные привычки

Жизнь, казалось, налаживается. Мама как могла откармливала девочку — картошкой, хлебом. Таня брала кусочек и, вместо того чтобы съесть, сосала его, не избавившись от блокадной привычки. А ещё каждое утро мама давала ей стакан козьего молока.

— Первое время после пережитого страшного голода я не чувствовала насыщения, готова была картошку есть целыми днями. И ходить почти не могла. Всё лежала на сундуке, не поднимая головы с подушки из соломы, — признаётся Татьяна Александровна.

В доме бедность была страшная. Даже одеяльца ребёнку не нашлось. Девочка укрывалась старым, привезённым с собой из Ленинграда. Но доброта новой мамы покрывала все неурядицы и невзгоды.

— Было очень больно и горестно, когда она умерла, — говорит Татьяна Александровна. — Мне тогда только исполнилось 18 лет.

Родная связь

Девушка один на один оказалась в доме с отчимом, которого так и не смогла признать отцом. Со слезами на глазах вспоминает, как однажды он наказал её и поставил на колени около двери на всю ночь, сам лёг спать. Таня заснула, а он выкинул её на улицу и сказал: «Куда хочешь, туда и иди»… Подруги, добрые знакомые помогли выжить.

Через несколько лет Тане повезло найти брата. Он помог ей устроиться. После школы девушка поехала в Воронеж, поступила в кооперативный техникум. Жила в общежитии. Пока училась, начала искать отца. Сколько писем отправила — не счесть. Ведь знала она только улицу Рубинштейна. Выяснилось, что умер отец в 1944 году.

Однако родственники в Ленинграде всё-таки нашлись. И когда уже Татьяна Александровна вышла замуж, вместе мужем и детьми всегда ездила в отпуск в Ленинград, в гости к родственникам, чтобы не утерять связь с дорогим сердцу местом.

Текст: Евгения Болдырева
Фото из личного архива автора и Татьяны Куновой