Липецкому государственному духовому оркестру — 10 лет.

Десять лет — это первый юбилей. Небольшой с точки зрения бытия музыки, которая существует три миллиона лет, но значительный, если считать, что дирижёр — самая молодая музыкальная профессия, ей всего 300 лет, а жизнь человека и того меньше. Итак, вот уже 10 процентов века Василий Самарин и духовой оркестр Липецкой государственной филармонии играют на разных сценах музыку духа.

Вырос на ступеньку

Анатолий Зубарев, главный дирижёр Ярославского муниципального духового оркестра:

— С духовым оркестром Липецкой государственной филармонии я выступал дважды, а это юбилейное сотворчество — третье. Даже спустя короткое время можно отметить, что оркестр вырос на ступеньку точно, а то и на две. Это произошло в том числе и потому, что оркестр сотрудничает с другими талантливыми коллективами, творчески проявляя себя в разных музыкальных направлениях. Духовая музыка вообще стала разноплановая, и Василий Александрович Самарин как основатель коллектива и дирижёр тянется к многообразию форм, соединяя в репертуаре и собственно духовое направление, и французский шансон, и оперную, и классическую музыку.

Всегда прекрасен

Сергей Поляничко, основатель, дирижёр и художественный руководитель уникального Российского рогового оркестра (Санкт-Петербург):

— Оркестр всегда прекрасен, всегда в форме, в тонусе. Музыканты готовы морально сыграть хороший, качественный концерт. За последние два года коллектив стал ещё профессиональнее в плане тонких интонационных моментов, баланса, синхронности звучания. Видно, что даже на уровне механической памяти проведена огромная работа. Это говорит о том, что профессионализм музыкантов растёт ежедневно от репетиции к репетиции, и мозоль мастерства становится всё прочнее и прочнее. Липецкий оркестр сегодня находится на таком уровне развития, что перед ним можно ставить очень высокие художественные задачи. Сейчас это настоящий, конкурентоспособный, большой, красивый, репертуарный коллектив. Сегодня мы играли «Белую ночь» Алексея Крашенинникова — музыку, которая написана не для духового, а для симфонического коллектива. Но Липецкий духовой оркестр блестяще справился с многотембральной партитурой. И это, конечно, завораживает. Моё дело было сегодня — стоять, слушать музыкантов, кайфовать, не мешать, а лишь помогать в маленьких эпизодах. В целом оркестр потрясающе справлялся самостоятельно. И я очень рад такому отклику публики, свидетельствующему об энергообмене между залом и музыкантами.

«Из какой-то там фантазии, которой он служил»

Часы в вестибюле филармонии отсчитывали минуты, секунды. Я, зная, что у маэстро свой счёт времени, когда накануне договаривалась о встрече, думала мантрически, со сверхусилием и даже по-звёздному: «Вы хотя бы раз на миг забудьте об оркестре…» И также понимала, что ценность и дефицит времени человека, который оркеструет музыку для множества музыкантов, должны как-то соотноситься с качеством нашей беседы. То есть ответственность ложилась и на меня тяжестью египетской пирамиды.

— Что ж, надо, значит, надо, — прозвучал в трубке ободряющий голос дирижёра. — У меня будет час до репетиции. Впереди — юбилейный концерт. Готовы и готовимся. И не волнуйтесь, музыка — для тех, кто задаёт вопросы.

Василий Александрович Самарин — заслуженный деятель культуры, руководитель, дирижёр и кузнец кадров духового оркестра Липецкой филармонии появился в дверях в назначенное время с точностью до минуты. Начался разговор, в ходе которого я осознавала: чем значительнее человеческая личность, тем проще общение. Пирамида, давящая на плечи, куда-то исчезала.

— Не по семейным обстоятельствам, а вопреки им я пришёл в музыку, — вспоминал маэстро. — Мама желала для меня более «реальной» профессии. Я отличник, да и особым бунтарством не отличался, но была во мне какая-то музыкальная тяга и фантазия вперемешку, что я упорно сдавал экзамены в Липецкое музыкальное училище. Мама тайно и явно надеялась на мой провал. А у меня на вступительных испытаниях сыпались одни пятёрки по общеобразовательным предметам. Поэтому я и оказался в числе студентов-кларнетистов музучилища, не зная толком даже аппликатуры на кларнете. Я же в музыкальной школе до этого не учился, только в школьном самодеятельном духовом оркестре немного что-то играл.

Своя колея

— Наверное, тогда вы совершили первую часть шага к вашей мечте. И вообще шага к себе. После этого вы всё-таки окончили консерваторию.

— Да, я выпустился из музучилища, но мысли быть дирижёром не было. На выпускных экзаменах в 1979 году мне поставили по специальности пятёрку с плюсом, а по дирижированию — четвёрку с плюсом. И профессор, который поставил четвёрку с плюсом, сказал: «Я вам рекомендую лучше играть, чем дирижировать». В итоге я стал дирижёром. Но сначала поступил в филиал Ленинградской консерватории им. Н.А. Римского Корсакова, который находился в Петрозаводске. По окончании её был призван в армию. Служил в Петродворце, на фонтанах: аккомпанировали их открытию-закрытию. Мне предложили остаться военным дирижёром, хотя военно-дирижёрского факультета я не оканчивал. Согласился, и так от рядового до лейтенанта дослужился и распределился в Вологду. Город прекрасный, но резного палисада в нём нет.

А если серьёзно, то я попал в горбачёвскую эпопею сокращения 500 тысяч офицеров Советской армии. Шёл 1989 год, и наш армейский корпус был расформирован. Так, офицером запаса я вернулся в Alma mater — в Липецкое музыкальное училище. Преподавал здесь, а с 1992 года стал председателем отдела предметно-цикловой комиссии оркестровых, духовых и ударных инструментов. Руководил отделом до 2015 года. То есть все бывшие студенты музучилища, играющие у нас в оркестре, — мои ученики.

Создал оркестр — и никакой рыбалки!

— Для того чтобы играл оркестр, он должен возникнуть. Когда и как это произошло?

— Разговоры о том, что хорошо было бы создать свой областной оркестр, шли давно, но всё как-то не могло случиться. В 2014 году традиционный марш-парад духовых оркестров проходил не в Данкове, как обычно, а в Липецке. Мы прошли по площади Соборной. Олег Петрович Королёв, тогда присутствовавший на музыкальном шествии, спросил, что же, нет у нас областного оркестра? Ну, ему отвечают, нет. Он скомандовал по-военному: «Создать!»

Дело это поручили мне, руководителю духового оркестра музучилища. 29 октября 2014 года вышло постановление администрации области о создании областного бюджетного учреждения «Липецкий государственный духовой оркестр». Мне хотелось, чтобы он назывался губернаторским, как в ближайших Тамбове или Туле. Но тогда губернии не было — только Липецкая область. Работать мы начали с февраля 2015 года. Нужно было сформировать полный штат, закупить инструменты, наладить документально-правовую базу, определиться с помещением. И наконец в красивую дату — 15 мая 2015 года — состоялись первый концерт-презентация нашего духового оркестра и открытие премьерного концертного сезона, в котором у нас было по 7–8 концертов ежемесячно. В общей сложности с июня по декабрь мы дали 54 концерта. Это, конечно, очень много.

А потом, в 2016 году, вышло постановление об оптимизации — приказ есть приказ. Нас как юрлицо ликвидировали, и мы влились в состав филармонии. С тех пор в филармонии и работаем. Но в связи с тем что я создал оркестр, возглавив отдельное бюджетное учреждение, мне запретили преподавать. Разрешили выпустить дипломников, принять госэкзамены, и на этом моя работа в музыкальном училище закончилась. Первое время сожалел, хотел вернуться, а когда прошло достаточно времени, стал осознавать: чтобы создать классных выпускников, нужно лет пять из класса не выходить, чтобы заново всё заработало. Мои ребята, которых обучал играть на кларнете, и в Петербурге, и в Саратове, и в других городах учились в консерваториях. И если я буду с утра до ночи заниматься в училище, то с оркестром просто физически не смогу быть. Вы знаете, с 2015 года, как создал оркестр, на рыбалку никак не выберусь.

А так ребята из оркестра — молодцы, спасибо им за всё. Мы много раз лауреатами всевозможных конкурсов становились. С духовиками очень сложно в Липецке из-за того, что нет высшего учебного заведения по нашей профессии, поэтому уезжают учиться в другие города и там остаются работать. У нас в оркестре есть флейтист Андрей Борщёв, которого отметил Валерий Халилов в 2016 году, когда приезжал к нам, дирижировал концерт из своих произведений. Андрей поступил в Финляндию в высшее учебное заведение, но пришлось вернуться из-за событий 2022 года. Я его обратно взял в оркестр с удовольствием.

Главный фактор бытия оркестра

— Василий Александрович, вы всех своих музыкантов знаете по имени? И они думают, что вы дирижируете персонально для каждого оркестранта?

— Сейчас в оркестре 43 музыканта, многие из них мои ученики, и я знаю, не только как их зовут, как они играют, но и какие они люди. Оркестр — это коммуникация, мы ищем вместе свой путь в музыке, вместе думаем. Наша задача — проникнуть в душу музыки с оркестром.
Дирижёр не должен быть заносчив, тоталитарен, иначе какой он, то есть я, руководитель? Должен быть личностный контакт, но человеческого фактора (симпатий-антипатий) быть не должно. Наверное, музыканты считают, что дирижирую для каждого. Они же мне доверяют. Доверие — то, что происходит до веры. Они чувствуют то, что я прожил и даю проживать им. И я должен их знать и чувствовать, иначе как они выразят главные вещи своего сердца и духа? Как им поверят зрители?

— Давайте об этом поговорим. Ведь вы иначе понимаете музыку, чем просто любитель или человек с абсолютным музыкальным слухом. Вы, пропуская её, как проводник, через себя — в физическом, телесном смысле — находитесь на гребне, между двумя стихиями: оркестровой и зрительного зала. Что это за коммуникация со зрителем, к которому вы постоянно стоите спиной?

— Я бы на две части ваш вопрос разделил: что происходит со мной как с дирижёром и как взаимодействую со зрителем. Дирижирование — это физический и умственный труд, больше, конечно, ментальный. Это предчувствие музыки, прочтение партитуры и её интерпретация. Когда ты сам представляешь из себя сосуд, наполненный музыкой, и это пульсирующее в тебе нужно передать оркестру. Оркестр же должен понимать дирижёра очень быстро, на полдыхании, иначе пойдёт один одно играть, другой — другое. То есть мы совместно попадаем в такой канал, в единый процесс, и это мистическое что-то. Я начинаю движение, и все играют точно. Люди, которые на меня смотрят, начинают делать то, что у меня в голове, передавать мой замысел.

— «А ещё ведь надо в душу к нам проникнуть и поджечь» (напоминаю).

— Да, лицо дирижёра — это его спина. Но всё, что делает дирижёр, он не показывает, это остаётся на репетициях. А на концертах больше артистизма со стороны дирижёра. Но всё равно энергетика зала ощущается всегда, и понимание, что работаешь для тех, кто за спиной. Но мы не играем для того, чтобы кто-то крикнул «браво» или «молодцы». Энергия музыки должна пройти через дирижёра, музыканта, чтобы войти в других людей. Вот вы сидите в зале, слушаете музыку оркестра, и у вас в груди что-то повернулось: радость или боль почувствовали. Или других людей почувствовали, что они тоже переживают. Значит, музыка прошла в вас, возник резонанс. А если вдруг дирижёр безразличен к тому, поймут его или нет, вообще холоден к тому, что есть в зрителях, этим он не уважает себя.

За далью — даль

— А как вы сами живёте с этим ощущением музыки?

— Музыка живёт не только в нотах. Знаете, как говорят, что партитура — это не чёрные ноты на белой бумаге, а белое пространство между нот. Музыка в движениях, в разговоре, в эмоциях. Как мы с вами можем говорить грустно, радостно, можем эйфорично, а можем озлобленно. В музыке всё это есть, и она это показывает. Вообще она, как дух, наполняет мир. Композиторы обладают особой благодатью — они могут чувствовать и передать музыкально всё это. Задача дирижёра — понять то, что хотел сказать композитор, именно замысел его раскрыть, вместе со своим оркестром. И предела нет в таком понимании. Так и живу. Додумался, сыграли, но всегда хочется играть глубже, лучше, дальше. А часто всё понять заново и определить снова.

Я уходила с юбилейного концерта духового оркестра Липецкой государственной филармонии в таком состоянии, что нужно было понять, где я была эти три часа. Музыка меняет человека. Это правда. Как Орфей мог менять звуками арфы состояние диких зверей, так и оркестр способен изменить что-то в нас. Пусть мы потом живём своей жизнью, но этот контакт с музыкальной энергией как опыт не забудешь. И когда-нибудь жизнь и музыка сольются воедино. Мы станем лучше, умнее, тоньше, чтобы быть достойными высшей гармонии.

Беседовала Светлана Чеботарёва
Фото с сайта unionzal.ru