С человеком, находившимся три года вне Земли, говорим о жизни и работе в космосе.

Космонавт Сергей Авдеев — живая легенда: он 10 раз выходил в открытый космос и поставил абсолютный рекорд пребывания на международной космической станции «Мир». Эпизоды из его жизни на орбите представлены в документальном фильме «Авдеев. Открытый космос» 12+, ставшем дипломантом XIII кинофестиваля «Липецкий выбор». После фильма космонавт согласился встретиться со зрителями в Областном центре культуры и народного творчества и ответить на наши вопросы.

Подойти к бездне

Узнав, что герой документального фильма «Авдеев. Открытый космос» среди нас, липецкие зрители оживились. Формат беседы предложила супруга легендарного космонавта Мария Побединская, журналист: «Пусть у нас будет не академическая лекция, а круглый стол со множеством вопросов. Космос — это такая бесконечность; можно с какой угодно стороны подходить к этой бездне. Как говорится в фильме Максима Кузнецова, где снимался супруг, мы настолько знаем Вселенную, насколько её никогда не узнаем. Так что задайте интересующие вопросы, мы будем отвечать».

Судьба — космос

— Сергей Васильевич, давайте и начнём с глобального. Вы 74-й российский космонавт (счёт ведётся от Гагарина), Герой России, кавалер ордена Почётного легиона Франции, человек, работавший 747 дней на станции «Мир», которая стала вашим домом. Чем является для вас космос?
— Всё началось с работы, а потом стало частью жизни. И это продолжается по сей день. У меня, наверное, даже нет не связанных с космосом увлечений. Пожалуй, космос — это такая тропинка в моей жизни, которую можно назвать судьбой.

— Вы пришли в космическую отрасль не из лётной сферы, будучи инженером-физиком, выпускником МИФИ. Насколько часто сейчас в космос отправляют не лётчиков, а людей других профессий?
— Да, я такой МИФИческий человек. Нас за всю историю российской космонавтики двое — я и Николай Николаевич Рукавишников, он намного старше меня, сейчас ушёл из жизни — двое космонавтов, которые осуществили связь физики и космоса. Кстати, Максим Кузнецов, режиссёр фильма «Авдеев. Открытый космос», тоже выпускник Бауманки. В космосе летают люди разных профессий, в зависимости от рабочих задач на орбите.

Космическая дорога долгая

— Сколько времени у вас заняла подготовка к первому полёту?
— Пять лет. По сравнению с другими, это очень короткий срок. Например, у Владимира Яковлевича Соловьёва, моего командира в первом полёте 1992 года, на подготовку ушло 14 лет. Почему у него так долго, а у меня так коротко получилось? Он готовился, потом программа изменилась на другую, нужно было потратить время на изучение нового, потом программа закрылась, пришли другие задачи, и в конце концов у него ушло 14 лет. В моём случае не было бортинженеров в наличии, а я был ещё на этапе общекосмической подготовки. У меня уплотнили программу в связи с этим, чтобы ускоренно попасть сразу в экипаж, без этапа подготовки в группе. Стал резервным космонавтом, затем дублирующим, потом основным.

— Чтобы официально считаться космонавтом, нужно получить какие-то документы?
— Да, и этому предшествуют государственные экзамены. Вообще учебный процесс в Центре подготовки космонавтов отличается от любого другого в университете или техникуме. Помимо теоретических дисциплин, будущих космонавтов постоянно ставят в проблемные ситуации: вдруг какая-то система сломается, что-то сработает не так, пробьёт метеорит станцию, уйдёт воздух, что вы будете делать? Такими тренировками мы ещё и настраиваемся психологически на разные нештатные ситуации, которые бывают обязательно в любом полёте. Например, в моей практике случился пожар на станции, отключался свет, многое было… Главное — не впадать в панику, а просчитать, сколько времени в наличии, чтобы исправить ситуацию и остаться в живых.
Но существует статистика: только четверть выпускников, у которых в трудовой книжке написано «космонавт», летают в космос. Большинство остаются в дублёрах, также в ходе подготовки могут поменять состав экипажа. И даже когда ты уже взлетишь со стартовой площадки, это только малая часть дела. Космонавт — тот, кто приземлился живым. Потому что посадка — самая сложная и опасная часть полёта.

Надо иметь силу

— Сергей Васильевич, что оказалось для вас самым сложным в космосе?
— Конечно, невесомость. Она требует времени, чтобы к ней адаптировался организм. Когда находишься на Земле, то гравитация равномерно распределяет ток крови по всей кровеносной системе. В состоянии невесомости кровь приливает к верхней части тела. Сердце качает с такой же интенсивностью кровь, как на Земле, но уменьшается в размерах. Желудок тоже уменьшается, поэтому в космосе не нужно привычного нам количества еды. Вообще происходит перестройка всей кровеносной системы, и на это нужно время. Невесомость красива на экране связи с космонавтами (лица у нас такие разглаженные, без морщин), но если серьёзно, то она враждебна человеку.

Сейчас существует такая корреляция: сколько времени человек пробыл в космосе, столько же отводится для критической реабилитации. То есть если космонавт находился на орбите неделю — ему требуется неделя для земной адаптации, если год — значит, год он будет находиться под строгим медицинским наблюдением.
Но после полёта, обычно через неделю, проходит пресс-конференция с космонавтами. Я всегда сидел на таких конференциях и думал: «Какие же вы все сильные на Земле, даже дети. Ведь эта книга такая тяжёлая, а её любой из вас с лёгкостью поднимет». И сидеть час в кресле после длительной невесомости — это колоссальная усталость.

Ещё с непривычки бросаешь в пространство предметы. Например, после еды мне всё время хотелось ложку повесить на воздух. И я привыкал, себя контролируя, напоминая мысленно, что должен положить всё аккуратно, а не бросать в пространство.

Космический привет медицине

— А как космонавты справляются с болезнями на орбите?
— Нам преподают, вне зависимости пилот ты, инженер, учёный, основы биологии и медицины, учат пользоваться различными медицинскими инструментами. Мы изучаем, как делать кардиограмму, энцефалограмму. Если есть проблема с сердцем — то электрошок, чтобы сердце оживить. На борту есть стоматологическая бормашина. Был случай, когда космонавт пломбировал себе зуб. Вообще корабли оснащены достаточно обширной аптечкой.
Более того, каждый экипаж ведёт команда медиков, находящихся в ЦУПе. Если летят три космонавта, значит, три врача, каждый из которых знает особенности организма своего космонавта, следят за состоянием его здоровья и находятся в режиме непрерывной консультации. Вплоть до того, что полёт могут прервать, вернуть экипаж на Землю, если не удаётся дистанционно решить проблему.

Вот она какая, радиация

— Вопрос о радиоактивном облучении в космосе интересует многих. Космонавты защищены от космической радиации, которая в разы сильнее, чем на Земле?
— Мы сейчас летаем под двойной защитой. Первая — естественная, потому что корабль находится под «зонтиком» радиационного поля Земли. Находясь на этой высоте, экипаж корабля не получает жёсткого космического облучения. Вторая защита — в наборе тех объектов, на которых мы летаем: спускаемый аппарат имеет большую толщину, и пассивной зашиты от радиации там больше. Кроме того, радиация не постоянна по времени: она связана со вспышками на Солнце, когда интенсивно летят протоны. Это происходит каждые 11 лет, и вот как раз сейчас мы вступили в этот цикл геомагнитных возмущений. Если есть угроза, что сейчас долетит это облако, мы, по рекомендации ЦУПа, погружаемся в спускаемый аппарат и пережидаем самый пик. В целом космонавт во время полёта получает приблизительно такую же долю радиации, что и работник атомной станции.

Но что будет при дальних полётах, если мы станем подниматься выше этих радиационных поясов Земли, пока неизвестно. Нужно проводить новые биологические исследования, запускать образцы, возможно, сначала растений и каких-то животных, чтобы понять, как защищать экипаж от той радиации, которая будет выше радиационных полей.

Какие медикаменты нужны, по какому критерию вообще отбирать для полёта людей. Может быть, есть какие-то маркеры у человека: один из нас радиационно стойкий, другой нет. Словом, необходимо это всё понять на Земле, прежде чем посылать людей в длительные полёты.

Чем ближе мы к звёздам…

— Когда вы впервые увидели Землю в иллюминаторе, что вас больше всего удивило?
— Кто-то говорит, что Земля такая маленькая. Мне она, наоборот, показалась огромной. Но вот насчёт красоты — это действительно очень красиво. Меня поразило, что планета наша не голубая, как мы привыкли считать, глядя на глобус. Вода занимает большую часть её поверхности, но всё равно на ней очень много белых облаков. Необычайно красиво северное сияние, которым можно любоваться в космосе: это такие зелёные гигантские всполохи. Ночью видно освещение городов. Земля очень разноцветная, иногда неожиданно яркая, особенно в Южной Америке есть вишнёвый, насыщенный большой участок. Реки, например Нил или китайские, индийские водные артерии, вовсе не зелёные. Они будто с взвесью, жёлтые, других цветов. Очень красивые ледники в Андах — нежно-изумрудные и большие. Видно, как они сползают, изменяется их форма с приходом тепла. Я летал год, видел, как на Россию с севера надвигается снежная накидка с приходом зимы, а весной опять уползает медленно, освобождая место для красок. И очень красивы грозы на Земле: много вспышек, будто иллюминация на Новый год.

Надо непременно идти дальше

— И к Марсу полетим?
— Я всегда говорю: чем ближе к Марсу, тем больше камней. На мой взгляд, сейчас мы приближаемся к такому пониманию, что людям туда лучше не летать. Лучше к красной планете запускать какие-то автоматические аппараты. Марс точно не для людей, потому что пока это путешествие в одну сторону. Кто вытащит там из спускаемого аппарата? Здесь космонавтов врачи вытаскивают, а кто там встретит? Там Бог встретит. Это я как верующий человек говорю. А как космонавт скажу, что наша ближайшая цель, к которой мы идём поступательно, — это национальная космическая станция. Сейчас на орбите, как известно, две станции — китайская и МКС, которая как общежитие. Но Россия — великая космическая держава, достойная собственной космической станции.

Труд ожидания

Мария Побединская, жена космонавта Сергея Авдеева, журналист:
— Организм к концу полёта уже ослаблен. Кроме того, космонавт при приземлении находится в клубке огня: при входе в плотные слои атмосферы горит оболочка корабля. Перегрузки возрастают, место приземления точно не определяется. Напряжённо ждёшь, когда сообщат, что экипаж найден. Были посадки и в лесу, когда космонавт стропами парашюта зацепился, к счастью, о ветви дерева. И на озеро Тенгиз приводнялись, благо лёд был толстый, выдержал. Корабль с космонавтами Макаровым и Лазаревым несло при посадке в сторону недружественного в 1960–1970-е годы Китая. И всегда помнишь, что в истории нашей космонавтики были две трагедии, обе случились при посадке. Первая — гибель Владимира Комарова на «Союзе-1», вторая — экипажа в составе Волкова, Пацаева и Добровольского, которые были не в скафандрах на момент приземления, а в спортивных костюмах. Если бы ребята надели скафандры, остались бы в живых. С тех пор, кстати, космонавты всегда заходят в спускаемый аппарат, в котором они падают на Землю, только в скафандрах.

За пределами Земли

Сергей Авдеев восемь раз выходил в открытый космос и дважды работал в разгерметизированном модуле.

Впервые Сергей Авдеев отправился в космос 27 июля 1992 года в качестве бортинженера корабля «Союз ТМ-15» и станции «Мир» по программе ЭО-12 (12-й основной экспедиции) вместе с А. Я. Соловьёвым и М. Тонини (Франция). В полёте С. В. Авдеев выполнил четыре выхода в открытый космос. 1 февраля 1993 года экипаж в составе космонавтов Сергея Авдеева и Анатолия Соловьёва благополучно возвратился на Землю. Полёт продлился 188 суток.

Спустя несколько лет, 3 сентября 1995 года, Авдеев совершает свой второй полёт в качестве бортинженера корабля «Союз ТМ-22» и станции «Мир». На этот раз коллегами по экипажу стали российский космонавт Юрий Гидзенко (командир) и европейский астронавт Томас Райтер (бортинженер-2). В рамках полёта Сергей Васильевич выполнил один выход в открытый космос (5 часов 16 минут) и программу работ в разгерметизированном переходном отсеке (29 минут). На этот раз космическая «командировка» продлилась 179 суток.

Третий полёт в космос Сергей Васильевич выполнил с 13 августа 1998 года по 28 августа 1999 года в качестве бортинженера кораблей «Союз ТМ-28» и «Союз ТМ-29», станции «Мир». Стартовал Авдеев с космонавтами Геннадием Падалкой и Юрием Батуриным. За год работы на орбите Сергей Авдеев трижды занимался внекорабельной деятельностью и один раз работал в разгерметизированном модуле «Спектр».

В настоящее время Сергей Авдеев является сотрудником отдела моделирования, проектно-поисковых и научно-прикладных исследований проблем управления перспективными космическими комплексами и рационального применения средств управления орбитальными группировками в ЦНИИмаш (входит в состав Госкорпорации «Роскосмос»).

Текст: Светлана Чеботарёва
Фото из архива ОЦКНТ