У неё две дочери, но всех призывников она считает своими детьми. На счету Елены Мохотаевой, председателя Липецкой региональной общественной организации по защите прав и социальной поддержке призывников, военнослужащих и семей погибших в боевых действиях «Комитет солдатских матерей», за 20 лет столько спасённых жизней, что счёт идёт не в цифрах. Ежедневный героизм выверяется по другому счёту: он ложится на чашу небесных весов, в чашу добра.

Пусть каждый из нас спросит себя: всегда ли готов вникать в проблемы незнакомого тебе призывника, солдата, чьего-то сына? Спасти чужую, неведомую тебе жизнь? Нет, не по распоряжению или приказу, а выполняя долг собственного сердца. Собрав всю душевную энергию, буквально прорасти в беду другого человека и спасти его от мучений, от смерти.

В комнате тесно. Елену Ивановну обступили люди: матери, девушки, старики — чьи-то родственники. У каждого своя проблема, своя беда. Им жизненно необходима консультация. И я подумала: как она эмоционально выдерживает подобные перегрузки, этот максимум человеческой боли? «Посидите здесь, подождите, я сейчас», — кивнула мне Елена Ивановна. Потом вернулась буквально не несколько минут. Мы с ней вышли в коридор, сели сверху на школьный стол. Так и говорили наскоро: её ждали люди, у них и у неё свой счёт часам и минутам.

Когда батальоны просят огня, люди хотят справедливости

— Елена Ивановна, о вас ходят легенды. Вы смогли не допустить срочной службы или вернуть с линии фронта тех, кто воевать не должен, будучи непригодным по состоянию здоровья. Скажите, как и когда вы, не побоюсь громкости слов, сподвиглись на всё это?

— Это случилось 20 лет назад. Ко мне обратилась подруга детства, с которой мы учились в одной школе. У неё сын с диагнозом ЗПР, поэтому в трубке услышала тревожный голос: «Юрочку призывают в армию. Не знаем, что делать, ведь он там перестреляет всех, и ребята пострадают!»
В то время я была далека от армейских проблем: у меня две дочери, работала фельдшером на скорой помощи. Врач из моей бригады тут же посоветовал заехать в психдиспансер, чтобы проконсультироваться, как быть в таких случаях. Приехали, там говорят: конечно, надо писать апелляцию о несогласии с решением комиссии. А парень уже был на сборном пункте, на улице Алмазной. И, помню, утром, уже после дежурства, я поехала с матерью этого призывника — а она была после операции по онкологии — на сборный пункт. Я захожу в КПП, мне говорят: «Вы за тем мальчиком, который всю ночь рисовал бабочек и цветочки какие-то? Вы ведь из Комитета солдатских матерей?» Я отвечаю: «Нет, я просто по поводу мальчика этого пришла». — «Ну всё равно, проходите, он сейчас на обеде, вам его отдадут».

Мальчика мне отдали, потом была комиссия в психдиспансере, все заключения подтвердились медкомиссией в военкомате. И таким образом нам удалось вернуть больного человека. А когда я сидела и ждала его, то врезалась в память картина: парень с ДЦП едва поднимался на второй этаж (я-то медик, и мне легко видеть характер заболевания). Тогда подумала, как же может воевать больной ребёнок?..

А после всего мы встретились с мамой мальчика, которого комиссовали по причине психического заболевания. Она поблагодарила меня, потом попросила проконсультировать ещё одного парня с плоскостопием. Я не знала расписание его болезни. В то время было очень сложно, компьютеры не у всех были. Он принёс расписание. Надо было разбираться для того, чтобы он не служил.

Понимаете, человек не должен нарушать максиму: здоров — значит, должен служить, не уклоняться. Был один случай спустя время, когда у меня брали интервью на 5-м канале в Санкт-Петербурге. Выступала женщина из петербургской организации солдатских матерей: «Вот флюорография, у мальчика бронхит, его забрали…» Я сказала: «Это не является основанием для отсрочки или даже убытия из армии. Он должен проходить службу».

На передаче присутствовал начальник медицинской службы Ленинградского военного округа. В перерыве он ко мне подошёл: «Вы, наверное, медик? Это сразу видно по тому, как вы выступали, ссылаясь на статьи, расписания болезней, которые грамотно изучили. Я думаю, что у вас будет хороший открытый путь в будущее, потому что такие люди нам нужны. Вы не просто говорите: годен этот, не годен тот, — а аргументированно. В добрый путь!»

Как становятся мамой солдат

Увидев статью в местной газете, фельдшера Елену Ивановну Мохотаеву юристы пригласили сначала в правозащитную организацию «Ковчег».

— Я чувствовала, что они просят заняться призывниками. Но у меня тогда был маленький ребёнок, — рассказывает Елена Ивановна о том, как сложно было отлучаться надолго куда-то. — Я сказала, что приходить в офис не могу, только по телефону помогать. Но было столько призывников, что я встречалась с их близкими в парках, скверах, кафе каких-то поближе к дому — консультировала. И вдруг обратилась женщина из Липецкого района: отправили парня с диагнозом варикоцеле. Он уже находился во Владимирской области. Я не знала, куда бежать. И здесь призывники, которым надо помогать, и через человека не перешагнёшь: мама мальчика этого рыдает. Я говорю: «Идёмте, позвоним куда-нибудь. Может, есть подобные организации где-то в Москве. И мы пришли в междугородный переговорный пункт на улице Ленина. Набрали справочную службу «09». Нам сказали, что в Москве есть комитет солдатских матерей. Позвонили туда, я рассказала, что по расписанию болезни парень не должен служить. «А вы понимаете про расписание?» — спросили меня. — «Ну как, немножко понимаю: по призывникам работы уже много, образование медицинское». — «В Липецке как раз нет генерального отделения комитета солдатских матерей — приходите».

Так я стала работать в этом комитете. Немного психологически отвлекалась от своего несчастья: у меня тогда умер муж… Оказалась среди своих коллег, и мои медицинские знания пришлись кстати.

Но, чтобы создать организацию, защищающую солдат, думала долго. Когда уже стали приглашать на различные семинары в Москву, где я рассказывала о работе, только тогда, в декабре 2009 года, зарегистрировала её. То есть получается, что липецкому комитету солдатских матерей официально 15 лет, а пять лет я просто работала, нигде не регистрируясь.

Не за честь, не за славу

— Елена Ивановна, я знаю, что вы посещаете госпитали с гуманитарной помощью. Иногда по четыре госпиталя в день. Участвуете в призывной комиссии. Книги даже привозите солдатам, организовав «солдатскую библиотеку». Бываете на линии противостояния специальной военной операции, сопровождаете войсковые части. Но — не ради сенсации — можете рассказать о каком-то эпизоде из вашей работы, который «опалил» вас болью тех людей, которым помогаете?

— Была одна история, которую многие сделали манифестом своей деятельности, но я никогда не возносилась этим. На тот момент я была ещё молода, чтобы такие вопросы успешно решать, но всё разрешилось хорошо, потому что у меня много было наработок по Москве.
Наш липецкий мальчик, солдат, попал в Дагестане в рабство. Были люди, которые пиарились на этой резонансной беде, пусть Бог им будет судьёй. У меня сохранился диск, как я работала, давала своего адвоката Елену Пономарёву и вообще делала всё, что могла. Мне позвонила тогда представитель по правам человека из воронежского агентства и сказала: «Елена Ивановна, только вы сможете справиться, а мы вам будем помогать, подсказывать, где-то лавировать, чтобы спасти парня». Ещё помогала мне тогда организация «Солдатские матери Санкт-Петербурга», я им очень благодарна за советы.
Но вот излишним было то, что они хотели пригласить мальчика в ООН, когда мы уже всё выиграли и его комиссовали. Мальчик — сирота, в детстве у него была травма. Мы были на связи с его бабушкой постоянно. Тогда нам тяжёлый путь выпал. Был подобный случай, кажется, в Саратовской области, но там аналогичная организация начала требовать возмещения материального, морального ущерба от командования, ото всех вообще. В итоге парня потеряли.
Мы вместе с моими сотрудниками два тяжёлых года упорно работали. Добились независимой экспертизы в институте имени Сербского. Приезжаю в Москву — парень без документов, его забирали от меня, ждала часами. Там находился уполномоченный по правам человека. Если вспомнить всё, то это очень тяжело морально: как его и таких же, как он, перевозили в рабстве с завода на завод… Но в итоге ещё одна невинная судьба была спасена.

Сыновья, дети навсегда

— Елена Ивановна, можете определить, кто для вас эти призывники, военнослужащие, близких которых вы консультируете всех-всех бесплатно? Кому вы помогаете, вытаскиваете из войны?

— Я сначала хочу сказать спасибо всем, кто с нами участвует в организации гуманитарной помощи, чтобы люди знали, кто у нас больше всего помогает. Это подполковник в отставке Алексей Иванович Ванжа. Он сидит порой со мной до десяти вечера, решает вопросы. Очень благодарна организации «Боевое братство», почётному гражданину Липецка Сонину Михаилу Петровичу, который вместе со мной ездил в поездки к нашим солдатам неоднократно. А кто для меня они, наши солдаты? Наверное, всё идёт с юности. После окончания медучилища я была медработником в детском садике в селе Вербилово Липецкого района. Потом — на станции скорой помощи в педиатрической бригаде. Поэтому отчётливо понимаю цену жизни ребёнка, человека.
И солдаты — они мне как дети, сыновья. Сынки, как любили называть в Великую Отечественную войну бывалые солдаты молодых.

Текст: Светлана Чеботарёва
Фото: из архива Елены Мохотаевой