50 лет на сцене отмечает народный артист России Валерий Радченко

Процесс творческого роста непрерывный и продолжается до самой смерти — так считает патриарх Липецкой филармонии Валерий Павлович Радченко. Кроме того, что Радченко — замечательный бас, у него есть вторая страсть — живопись. Обсуждать свои регалии Валерий Павлович не любит, а вот о пируэтах собственной судьбы и встречах с интересными людьми рассказывает с удовольствием. Да так живо и интересно, что хочется оставить только его прямую речь.

Дороги юности
— Родился я в Москве в 1946 году и немножко захватил то время, когда люди возвращались с войны. Они видели смерть, но остались очень добрыми внутри, за редким-редким исключением. Это всегда меня поражало в поколении фронтовиков. Папа у меня был военнослужащий, поэтому нашу семью мотало по всей стране, я часто менял школы. В 1957-м отец демобилизовался, и мы переехали в Днепродзержинск (Украинская ССР, в 2016 году переименован в Каменское. — Прим. ред.).
В этом городе я окончил десятилетку и отправился сдавать свои рисунки в Днепропетровское художественное училище. Я с малолетства очень любил рисовать и копировать произведения разных мастеров, но в училище мне сказали, что копии не годятся, работы должны быть оригинальные, творческие. Иду, расстроенный, по улице, и тут навстречу мне друг:
— Валера, там в музучилище прослушивание, пойдём!
Он был баянист, саккомпанировал мне, я спел. Приняли на вокальное отделение Днепропетровского музыкального училища. Так я в 1963 году начал заниматься пением. Попал в класс бывшей солистки Киевского оперного театра Софьи Андреевны Венедиктовой и два года проучился у неё. Потом меня призвали в армию, на Тихоокеанский флот, морячком.

Спеть для Брежнева
— Раз прибегает товарищ по службе и говорит: там генерал приехал, надо спеть ему! Прилетаю в матросский клуб, спел лейтенанту «Балладу о солдате», он мне говорит: «Идите за мной!» Иду, а там — адмирал флота, командующий Тихоокеанским флотом, начальник политотдела, контр-адмирал и ещё один, он сидел ко мне спиной и курил. Посмотрел на погоны, а там вот такая большая звезда — маршал Советского Союза!
Докладываю ему: «Товарищ маршал, матрос Радченко по вашему приказанию прибыл!» А он мне: «Ну что ж ты к пустой голове-то прикладываешь?» Отвечаю: «Извините, в первый раз живого маршала вижу!» Он рассмеялся. Я спел ему, а он говорит адмиралу: «Давай-ка его в ансамбль». Так я отбыл во Владивосток и попал в эстрадно-симфонический оркестр срочников «Чайка».
Однажды пронеслась весть: Брежнев приезжает во Владивосток, чтобы вручить городу орден Октябрьской Революции. Мне сказали: «Будешь петь!» Выхожу на сцену Дома офицеров, а там весь зал заставлен столами, за ними сидит начальство, а слева, за длинным столом, — Леонид Ильич. Мой начальник, майор, говорит: «Когда будешь петь, показывай левой рукой в сторону Леонида Ильича». Ну, я спел, как просили. А потом мы сидели на сцене, а генсека повели мимо нас. Он остановился и сказал мне с характерной дикцией: «Хорошо поёшь, моряк!» И мне за этот отзыв тут же дали отпуск 30 суток!

От Владивостока до Липецка
— Сразу после демобилизации я поступил во Владивостоке в институт искусств на сольное отделение. Учиться было интересно: я дружил с актёрами, режиссёрами, творческими людьми. Сашу Михайлова, который снимался в фильме «Любовь и голуби», учил играть на гитаре.
Затем — семь лет в Иркутской филармонии. Встречался и общался с умнейшим человеком — Валентином Распутиным. Потом переехал в Воронеж, где проработал два месяца в филармонии. Спросил: «А квартиру дадите?» Не дали, и я уехал в Липецк. Это было в 1980 году, и вот уже 44 года живу здесь.
В Липецкой филармонии я много работал с Анатолием Безденежным, Владимиром Селявкиным, ансамблем «Мозаика», с трио баянистов и концертмейстером Любовью Пличко. Всех этих людей я считаю выдающимися музыкантами. В 1999 году мне довелось выступать перед Сильвио Берлускони и Владимиром Путиным.

О ремесле и искусстве
— Почему я не стал петь в опере, а остался в филармонии? Оперный певец не защищён: он попадает под концепцию режиссёра и обязан ей соответствовать. А исполнение камерных произведений позволяет человеку показать, что он из себя представляет, а не то, что от него хотят. Такой же принцип и в живописи: я пишу так, как хочу, а не так, как кому-то видится. Это моя вселенная, и в ней я бог. Что бы ни происходило, оставайся самим собой, это и твоё право, и твоя обязанность.
Современные певцы не измельчали, они просто стали другими. Режиссёры придумывают новые формы и концепции, которые меняют произведения до неузнаваемости. Смотрю я, например, «Евгения Онегина», а никакого Онегина там и нет — пушкинское содержание полностью выхолащивается. И всё потому, что режиссёры попросту боятся отстать от моды. Умение, форма, мастерство — всё сейчас есть, но дух испаряется. И выглядит это всё красиво, но неубедительно.
Во время службы во Владивостоке познакомился с Муслимом Магомаевым. Спросил его: «Почему вы не в опере?» И он ответил: «Потому что мой голос очень хорошо ложится на микрофон». Человек, который стажировался в Ла Скала, не побоялся это сказать!

По образу и подобию
— Живописью начал заниматься ещё в детстве, причём сразу стал писать на холсте маслом. Технику и приёмы осваивал сам. Никогда не стремился в Союз художников, но 12 лет назад случилась оказия — и я вступил туда. Ещё я член Международной ассоциации художников ЮНЕСКО. Меня иногда спрашивают: «А для чего это?» Отвечаю: «Для того чтобы в Лувр войти бесплатно». Шутка, конечно.
Главное в жизни — творческий процесс, он бесконечен. Что такое образ и подобие? Я понимаю это так: Христос — разум, Дух Святой — душа, Бог-отец — творчество. В совокупности эти три части и есть образ и подобие Бога. Когда человек занимается творчеством, он создаёт нечто такое, чего до него не было. Творя, он перестаёт быть рабом Божьим и уподобляется абсолюту. А как же дворник? Да, дворник тоже способен быть образом и подобием, и даже похлеще меня. В любом деле возможно творчество и созидание.

Беседовал Игорь Кондратьев
Фото из архива Липецкой филармонии